Читаю подборку писем, адресованных Скрябину, и рыдаю. Слова самого Скрябина даются только в примечаниях, если известен его ответ, но уже только по его папке входящих вырисовывается инфернальный портрет короля холиваров. Такое ощущение, что он шага не мог сделать, не устроив кому-нибудь разнос. Вот любимый, который я бы ужасно хотела наблюдать, но который, увы, известен лишь в скупом пересказе мимоходом:

"Кроме того, он говорил, что заметил у Вас охлаждение к собственной особе, поэтому он просил меня замолвить о нём словечко. Он раскаивается, обещает никогда больше при Вас не играть Бетховена и производить идиллии от Чайковского".

Ааааааа