Кажется, я натыкалась на название "Евангелие от Иисуса" и раньше, просто в своё время твёрдо решила эту книгу не читать. Терпеть не могу а) претенциозные фанфики; б) мамкиных атеистов, которые критикуют Библию на уровне "гы-гы, говорящие змеи, гы-гы, сын Бога не смог спасти самого себя" и т.д. и т.п. Но поскольку "Перебои в смерти" оказались вдумчивым философским стёбом, я решила дать шанс и "Евангелию от Иисуса".

В общем-то, поскольку Сарамаго действительно умный человек, он в Библии критикует не фактическую сторону, ибо там половина метафоры, половину десять раз переписывали, а именно самое главное, что в ней есть, - моральный её аспект. Самого Бога. И он не ограничивается стандартным "Да кому нужен Бог, который всех затопил, заставлял сыновей в жертву ему приносить" и прочим. Он исследует довольно интересную (лично мне) вещь - конфликт между Старым и Новым Заветом. Мог ли Иисус, проповедуя то, что он проповедовал, действительно верить в абсолютную истинность и непогрешимость Бога из Старого Завета, с его жестокостью и кровожадностью, хотел бы он действовать во имя его?

При этом сам Иисус (в сознательном возрасте, по крайней мере) появляется в повествовании далеко не сразу. Сначала рассказывается история человеческого его отца - Иосифа. В общем-то, хотя это необязательно, я бы советовала перед чтением "Евангелия от Иисуса" ознакомиться по меньшей мере с каноничными сюжетами Нового Завета, ибо Сарамаго то следует им, то добавляет от себя. В частности, избиение младенцев и путь Иосифа довольно-таки отличаются от того, что описано в Библии. История Иосифа бесконечно печальна и разрывает сердце. Зачем Сарамаго изменил её? Думаю, чтобы вписать её в одну из главных тем книги - жертвоприношение и самопожертвование. Как может добрый Бог, который всемогущ и всеведущ, постоянно требовать жертвы? Почему его должны ублажать реки крови - животных и людей, если он же их создал? Есть и ещё один вопрос, связанный напрямую с распятием Христа, но о нём уже нужно читать, к нему сюжет подводит постепенно.

Нашлось в повествовании место и Дьяволу, который провёл с Иисусом гораздо больше, чем сорок дней. Он довольно странный и смирный. Что довольно логично: раз "добро" представлено капризным честолюбивым Богом, отчего бы злу не быть спокойным, молчаливым?

В этой книге происходит столько всего, я не знаю, за что схватиться и при этом не выдать все выводы, сделанные Сарамаго. В духе христианской литературы она очень грустная, жестокая, противоречивая. Это не столько "пасквиль на Новый Завет", сколько исследование поднятых им вопросов, которые остались неотвеченными, просто да, в нём ещё и юмору место находится - это же Сарамаго. Он был бы не собой, если бы взялся за серьёзную тему - и на полном же серьёзе её рассматривал. А тем тут много. В частности, он проезжается даже по теме "женщины - сосуды Дьявола":

"И, вспомнив об этом, рассудил Иосиф, что должно ему будет обратиться за советом и помощью к старейшинам синагоги, и упрекнул себя, что раньше об этом не подумал, и теперь, когда решение было принято, счел за благо спросить у жены, как она себя чувствует, однако намерения своего не выполнил сразу по причине очевидной — вспомним, сколь низменно и нечисто все, от зачатия до родов, что происходит в этой бездне, в лабиринтоподобных недрах, во вместилище всех зол мирских, в сосуде греховном, выделяющем то кровь, то нутряные соки, то околоплодные воды, то отвратительный послед, и отчего же, Господи, захотел Ты, чтобы чада Твои возлюбленные, мужчины, рождались в этой грязи и скверне, и насколько бы лучше было для тебя. Господи, и для нас, чтобы вчера, сегодня и завтра создавал Ты нас из сияния и света, нас всех, от первого до последнего, не делая различия между знатным и простолюдином, между царем и плотником, и лишь своей страх наводящей печатью злодейства отмечал бы тех, кто, возрастая, не сумеет убежать этой судьбы".

Стиль, к слову, не везде такой витиеватый, в отличие от "Перебоев в смерти", и при этом он не такой грузный и вязкий, как в "Истории осады Лиссабона". Здесь тоже полно длинных размышлений, тоже встречаются совершенно неуместные канцеляризмы и прочие гадости комедийного эффекта ради, а реплики не размечены кавычками или тире, однако в целом изложение ближе к привычному. Жаль. Мозговывиховые странности "Перебоев в смерти" мне нравились больше.

Цитаты"Один из попутчиков, еще когда только вышли из Назарета, сказал, помнится, Иосифу, что имеется в Вифлееме постоялый двор — полезнейший общественный институт, призванный вроде бы с ходу решить проблему, на которой остановились мы столь подробно, — но даже не слишком утонченному плотнику свойственна известная стыдливость: а вы представьте себе только, что придется ему пережить, когда собственная его жена будет выставлена на всеобщее обозрение и потеху, станет предметом нескромного любопытства и мишенью для сомнительных шуточек постояльцев, из которых хуже всех — погонщики мулов и верблюдов, люди столь же грубые, как и те, с кем приходится им иметь дело, и даже превосходящие их своей грубостью, ибо, в отличие от бессловесных скотов, наделены божественным даром речи".

"Именно туда направляются плотник Иосиф и жена его Мария, туда на руках у матери вплывет младенец Иисус после того, как отец его купит двух голубок у — право, не знаю, как назвать того, кто обладает монопольной привилегией вести этот сакральный торг, — ну, скажем, одного из храмовых служителей".

"...сказав «пойдем в пустыню», следует добавить, что пустыня перестает быть пустыней, когда мы приходим туда".

"...Господь не может разлюбить то, что раньше любил. Пастырь медленно покивал головою и сказал так: Иными словами, твой Бог — единственный тюремщик в той тюрьме, где сам он — единственный заключенный".

"... мысли сами по себе не бывают дурными или хорошими, они плывут в голове, как облака по небу, в расчет берутся лишь деяния".

"У Дьявола тоже можно кое-чему поучиться".

"Но поскольку человек испечен из такого теста, где в равных долях — зависть и злость, самую чуточку милосердия, а закваской служит страх, от которого пухнет и лезет наружу все дурное и забивается хорошее, случаются и драки — артель на артель, деревня на деревню, ибо каждый хочет, чтобы Иисус помогал только ему, а остальные пусть устраиваются как знают".

"Однако приниматься за еду посреди толпы голодных людей было бы не только проявлением самого гадкого себялюбия, но и небезопасно, ибо от необходимости до закона — один коротенький шажок, а кроме того, со времен Каина повелось, что справедливость лучше всего восстанавливать собственными руками — скорей будет".

"Но вы здесь вдвоем, я же видел, что его появление тебя не удивило, следовательно, ты ждал его [Дьявола]. Это не совсем так, но, впрочем, затевая любое дело, надо иметь в виду и держать в уме Дьявола".

"Теперь понимаю, зачем здесь Дьявол: если твоя власть распространится на иные страны и другие народы начнут поклоняться тебе, то тем самым увеличится и его могущество, ибо твои пределы — это его пределы, ни пядью больше, ни пядью меньше. Верно, сын мой, совершенно верно, меня радует твоя проницательность, доказательство коей — в том никем не замечаемом обстоятельстве, что нечистая сила одной религии не может действовать в другой, равно как и бог, если предположить, что он вступил в противоборство с другим богом, не сможет ни одолеть его, ни потерпеть от него поражение".

"Нельзя ли выражаться ясней? — перебил его Иисус. Нельзя, отвечал Бог, слова, произносимые людьми, суть тени, а тенями нельзя объяснить свет, ибо между ними и светом должно находиться некое непрозрачное тело, порождающее их".

"Никто на свете не согрешил столь тяжко, чтобы умереть дважды".