Я обожаю преступления. Нет, не так.
Мало что радует и вдохновляет так, как убийства. Тоже не то.
Короче, книги, поверхностно излагающие комичные в своём сумасшествии преступления и судьбы, - это всегда радость для меня. "Убийственный Париж" тоже, как и "Век криминалистики", не заслужил быть заброшенным - правда, на каких-то полгода, - просто так уж сложилось.
Реальные преступления Трофименков описывает самые разнообразные, от безобидной аферы с Эйфелевой башней (нет, не той самой) до доктора-изувера с крематорием и разделочной "два в одном". Встречаются также многочисленные упоминания тёплой дружбы политиков и полицейских с бандитами. Ну и конечно, терракты и ограбления, куда без них. По поводу последнего: очень боялась, что Люпена не упомянут ни разу. Боялась зря, он упомянут несколько раз, причём не всегда к месту.
Автор тоже сам по себе экспонат, конечно: большая язва, коллекционер громких имён, летописец заскоков. В его исполнении даже совсем жуткие преступления (а большинство из них как минимум чудовищно печальны) сложно воспринимать близко к сердцу, расстраиваясь и переживая. Наверное, потому что его больше интересуют пёстрые шаржи на эксцентричных преступников и город, который их питает и подначивает, нежели преступление как социальный феномен, как трагедия. Описание преступлений у него не цель, а средство, если не сказать - повод. Можно по-разному к такому относиться - мне это понравилось. Не понравилась грузность отдельных предложений - они так составлены, что приходилось по нескольку раз их перечитывать, чтобы понять, какое слово к чему относится. Это не особенно часто, но всё же попадалось. А, и ещё порой уж слишком автор смакует быдло-лексикон, на мой вкус. То есть я не считаю это объективным минусом (учитывая тематику-то), просто... Не знаю, в такие моменты я чувствовала себя подростком, перед друзьями которого родители решили блеснуть знанием мемов пятилетней давности, чтобы выглядеть крутыми.
Но вернёмся к сути. В общем, здесь собраны преступления на любой вкус, и все поданы с мрачным юморком. Принцип упорядочения преступлений не хронологический, а географический - автор движется по округам Парижа. Фишка эта, пожалуй, будет приятна лишь знатокам Парижа или отважным читателям, готовым каждую главу сверяться с картой. Зря они поместили такую бестолковую зарисовку контуров улиц Парижа на форзаце с подписанными достопримечательностями - надо было такую карту, чтобы были пронумерованы округа. А так я только порадовалась, когда речь зашла о месте рядом с нашим отелем, остальное просвистело мимо.
Практически после каждой главы есть перечень фильмов и сериалов, в которых фигурировали главные (а иногда и второстепенные) её герои. Сначала меня это удивило и расстроило - почему, ну почему не список литературы, ну вашу ж мать, счастье было так близко... Потом ещё раз перечитала аннотацию, которую последний раз читала, наверное, полгода назад: автор-то кинокритик. Всё ясно, претензия снята.
Кому не рекомендую читать:
-тем, кто жаждет аппетитных подробностей кровяки и кишок. Этого тут нет, автора, повторюсь, совершенно другое интересует: преступники и город, их взаимодействие;
-фиялкам. Люди гибнут пачками, есть несколько тошнотворно жутких смертей (они почти никогда не описываются в кровожадных подробностях, но достаточно и скупых заметок, чтобы представить себе этот ужас), есть терракты и бордели, продажность полицейских подаётся как нечто само собой разумеющееся, автор никого не ОСУЖДАЕТ из этих моральных уродов, даже веселится, и т.д. Ну и самое страшное: есть мат;
-толерастам. В книге есть такие кошмарные слова, как "негр", "псих" и "педераст" (и есть минимум один персонаж, к которому применимы все три слова).
Всем остальным, кто тоже любит подобные криминальные кунсткамеры, добро пожаловать.
Несколько цитат для иллюстрации формы и содержанияВ порядке пояснения контекста вынесенной в заголовок цитаты:
"4 апреля рванула бомба, спрятанная в горшке с гиацинтом, в ресторане «Фуайо» вблизи Люксембургского сада. Поэт-анархист, переводчик Петрония и тяжелый опиоман Лоран Тайад, случайно оказавшийся в этом, в высшей степени буржуазном, месте, лишился глаза, но не отрекся от своей недавней апологии Вайана: «Что значат жертвы, если жест прекрасен»".
"Анри между тем признал, что флакон с ртутью принадлежал ему. Фенеон [моя любовь] парировал: «Если бы Анри предъявили бочку ртути, он и её признал бы своей. Он был не чужд похвальбе». Фенеон не дал показаний ни против кого из анархистов, заверив председателя суда, что в случае чего не станет свидетельствовать и против него тоже".
"Архитектор Поль Гоген, внук художника, взялся построить Вийену дом: только бы он не проектировал его сам, обезобразив всю округу. Однако, не получив гонорар, Гоген устранился, и Вийен возвёл дом своего бреда: комнаты без окон, лестница в никуда, башенки, люки, во дворе - исполинский крест".
"Газета «Пари суар» пошла на поводу общественности, объявив 20 марта, что ангажировала независимых следователей — трех асов британской разведки и Скотленд-Ярда плюс Сименона. Первым репортажем Сименона стал отчет об их встрече в Дижоне. Особенно удалось ему описание доброго, близорукого взгляда экс-шефа Сикрет интеллидженс сервис, сэра Бэзила Томсона. Читатели так и не узнали, что Бэзил во Францию даже не приехал".
Моё любимое:
"В ресторане «Котти» на авеню Ваграм Сименона подцепил на крючок букмекер, жулик и убийца (в 1920 году он застрелил человека за карточным столом) Гаэтан де Л’Эрбон де Люсс по прозвищу Барон. <...> За круглые суммы из редакционной кассы он из вечера в вечер называл Сименону новые имена людей, якобы замешанных в делах Ставиского и Пренса, а Сименон прилежно публиковал их.
Прислушивались к Барону не только писатель, но и осведомители инспектора Бонни, быстро просекшего, что Сименону дурят голову. Литератор грешил доверчивостью, ищейка — подозрительностью. Не веря, что Барон просто развлекается, Бонни 30 марта положил конец газетной «Шехерезаде», арестовав де Люсса и марсельских «крестных отцов» Карбоне и Спирито по подозрению в убийстве Пренса".
"...Париж провёл ночь в родной для него атмосфере восстания".
"Вряд ли у них был более преданный поклонник, чем он. Но не стоит уличать режиссеров в совращении невинной души: наличие души у Рапена вызывает серьезные сомнения".
"«Флики» сразу раскусили Билла и не обращали на него внимания — пусть идиот, «золотая кожанка», как называли золотую молодежь, игравшую в асоциальность, развлекается. Они знали, что сутенером и грабителем ему не стать, — для этого требуются определенные навыки, но упустили из виду, что убийцей может стать каждый".
"Здесь долго не выводились эстеты, подражавшие джентльмену-грабителю Арсену Люпену. Вечерняя Пигаль любовалась, как сошедшей с экрана звездой, франтом Сержем де Ленцем. Неотразимый бисексуальный жиголо, грабитель и шантажист с неизменным моноклем разъезжал на лимузине, а по ночам сменял смокинг на черную маску и кожаные перчатки. Как-то на рассвете хозяин особняка, куда Серж забрался, застал его в своей гостиной в воровском облачении погруженным в глубокую задумчивость: «Я простоял в гостиной два часа. Слишком много вещей. У меня не было сил выбрать. Я был никакой. Что вы хотите… коко…»".
"На несколько дней любимым чтением парижан стали отчеты патологоанатомов в газетах. Главным светским развлечением — экскурсии в морги".
"Один из лидеров Коммуны Жюль Валлес безапелляционно утверждал в газете «Ле Кри дю пепле» («Крик народа»): это, безусловно, скелеты монахинь и заключенных, которых садисты-монахи позаимствовали для своих забав в женской тюрьме. Принимая во внимание, что Сен-Лазар, пользовавшаяся жуткой репутацией, славилась прежде всего как тюрьма-госпиталь для лечения венерических заболеваний, смелости развратных монахов можно лишь позавидовать".
"[Клод Соте] уверял, что лишь спустя двадцать лет узнал: прототип Абеля Давоса из фильма «Взвесь весь риск» (1960), который он поставил по сценарию Джованни, — гестаповец Абель Данос. Да уж, сменить одну букву в имени героя — это просто высший класс конспирации".
"О сговоре кузенов Рошфору рассказал 4 сентября 1870 года, сразу после падения монархии, некий слуга из Тюильри. Сдается мне, что в тот день перепуганные дворцовые слуги готовы были рассказать революционерам-победителям, что император жарил младенцев и летал на помеле".
"Они брали только деньги и драгоценности. Бумаги летели на пол. Однажды один из «Притворщиков» заголосил: «Здесь досье! Досье! Хочу досье! Их можно продать!» Его урезонили: «Мы грабители, а не шантажисты»".P.S. Я не понимаю, каким образом автор виноват в том, что нытики с Лайвлиба недополучили мясца и ужасов. Ни в названии, ни в аннотации никто им не обещает рассказать страшилки. Более того, если вы по первой же главе не поняли, что автор будет глумиться абсолютно надо всеми, невзирая на тяжесть преступлений, и любит жонглировать именами... Ну это ваши проблемы. Сама не фанат полицейских разборок, наркоторговцев, проституции и прочей скучной грязи, однако всё это - яркие и необходимые штрихи для портрета "убийственного Парижа". Как иначе покажешь криминальное безумие, пропитавшее этот город и эту страну?