И опять я вынуждена цитировать первый же абзац

"Жизнь нередко ставит нас в положения трудные, но никогда - в безвыходные. Это вовсе не значит, что выход найдётся обязательно в нужном направлении и обязательно вдалеке от кладбища. Однако исконное право человека - искать выход именно в нужном направлении, а умирать, как гласит мой личный девиз, только в крайнем случае".

Что ещё раз напомнило об одном из двух штрихов в портрете Люпена, которые меня занимают и восхищают. Первый - что он может мгновенно заснуть где угодно при первой же удобной возможности, потому что сон - это святое. Второй более возвышенный. Может, я о нём говорила, сейчас не упомнить.

В "813" поначалу Люпен валяет дурака, влезая в самое фееричное своё альтер-эго - бывшего шефа полиции. Я не совсем поняла его чин, но чин нехилый. У этого, значит, шефа (то есть Люпена) есть не особенно умный, но весьма преданный помощник. Так уж сходятся сюжетные звёзды, что эти двое оказываются в туннеле, который стремительно заполняется водой. Помощник сразу считает партию проигранной и ноет, что выхода нет. А Люпен принимается долбить стену раздобытым металлоломом, чтобы, грубо говоря, обойти дверь. Поначалу и помощник тоже включается в процесс, но он очень быстро устаёт, к тому же он видит, что прогресс очень медленный, незначительный, и заявляет, что они в жизни не успеют проделать дыру. Люпен же задыхается, стирает руки в кровь, почти теряет сознание, но всё продолжает и продолжает с остервенением наносить удары.

Конечно же, в итоге Люпен действительно проделывает выход, и они с помощником выбираются на волю. Там их тут же хватают противники, которые привязывают к их ногам ноги, а потом обе эти человеко-грузовые композиции выбрасывают в воду. У Люпена, естественно, был припрятан нож, которым он перерезал верёвку, однако напарника он спасти попросту не успел.

Впечатлило именно это происшествие в череде злоключений тем, что оно больше, чем просто захватывающая сцена. В сущности, напарник Люпена погиб ещё тогда, в тоннеле, когда сдался. Да, он после этого продолжал дышать, мыслить, передвигаться, но начиная с этого момента он уже не жив. А Люпен, меж тем, создал сам себе выход, раз ситуация его предоставить не удосужилась, поэтому ему всё ни по чём. Его жажда жизни меня поражает и завораживает.

Ну а к Боеву, меж тем, уже в самом начале ломятся какие-то недруги, иду смотреть, что он опять там натворил

UPD: Ломятся, оказывается, к Бориславу, а Боев такой оптимистичный, потому что наблюдает за этой сценой из гостиницы напротив. Естественно, безучастным не остаётся. У него вообще оптимизм небезосновательно увязан с верой в товарищей.