а не искать пространных решений, которые можно применять к самым разным сферам.
Воздадим же должное полному названию, а звучит оно следующим образом: "Историческое и политическое письмо к магистрату о книжной торговле, её прежнем и нынешнем состоянии, её регламентах, её привилегиях, о негласных разрешениях, о цензорах, о разносчиках книг, о переходе через мосты и о других предметах, касающихся управлением книжным делом". И чтобы был понятен масштаб издательской боли: из всех проблем, что перечислены в этом монументальном названии, утратила актуальность только проблема с мостами. Суть её в том, что в Париже издателям не позволяли разбивать свои штаб-квартиры на одном из берегов Сены - боюсь соврать, каком именно. Поскольку тогда издательства по большому счёту вопросами сбыта занимались самостоятельно, без посредников, это означало, что до ленивых покупателей в запретных регионах их ассортимент добраться не мог. Зато таких проблем не было у книгонош, которые бодро шпарили через мосты толкать и лицензионные книжки, и контрафакт. В общем-то, в роли книгонош выступают сейчас магазины и практически в России не существующие (ха-ха) оптовые сети, а столичным издательствам по большому счёту не так важно, в каком районе они находятся.
Несколько изменилась ситуация с привилегиями (которые работали примерно как покупка с одобрения государства авторских прав), но больше для авторов, чем для издательств. Фактически Дидро настаивает на том, чтобы издательствам дозволяли покупку исключительных авторских прав, и здесь с ним не поспоришь. Если издательство не сможет защищать свои вложения на протяжении нескольких лет, оно долго не протянет.
Блин, да даже примерная издательская арифметика не поменялась, равно как и обывательский на неё взгляд: "Я вижу, что люди, излишне доверяющие сентенциям общего рода, без конца совершают одну и ту же ошибку: они смотрят на книгопечатание как на ткацкую мануфактуру. Они полагают, будто издатель может производить свою продукцию, приняв в расчёт лишь количество продаж, и будто все его риски сводятся только к странностям вкуса и капризам моды. Они забывают, а может просто не знают, что невозможно сбыть издание по разумной цене, не напечатав определённое количество экземпляров. Остатки старомодной ткани, залежавшиеся на складах у торговца шёлком, имеют некоторую цену. Остатки неудачного издания на складе книготорговца не стоят решительно ничего. Прибавьте сюда и то, что из десяти изданий удачным в самом лучшем случае окажется лишь одно, ещё четыре окупятся только с течением времени, а остальные пять принесут одни убытки".
Ах да, с переизданиями раньше было веселее, Дидро разродился не одной тирадой на эту тему. Уж не знаю, как там в нашей тёмной России-матушке, а во Франции существовало дивное правило: если хочешь подготовить переиздание, изволь добавить хотя бы четверть нового текста. Круче только выдирание листов и вписывание исправлений в уже изданную книгу из-за решений цензоров. Дидро вопит, что он заколебался покупать одну и ту же книгу по четыре раза, и что каждое последующее издание фактически обесценивает предыдущее, дескать, надо просто дополнения к каждому изданию выпускать в виде брошюр.
К слову о цензуре. У Дидро умилительно меркантильный взгляд на моральный облик издателей. Его речи напоминают злодейские временами

"Прежде всего, сударь, я скажу вот что: книги по-настоящему недозволенные, запрещённые и вредные - если только магистрат зрит в корень, если мелкие, превратные и малодушные мысли ему чужды, и он полагается на опыт, - это лишь те книги, которые печатаются за пределами нашей страны и которые мы покупаем за границей, хотя могли бы приобретать их у наших производителей. Других опасных книг не существует.
<...>
- Да как же это? Неужели я дозволю печать и продажу сочинения, очевидно противного государственной религии, которую я исповедую и уважаю? Неужели я допущу малейшее оскорбление того, перед кем благоговею, перед кем изо дня в день преклоняю голову, кто видит и слышит меня и кто в Судный день спросит с меня за это самое сочинение? - Да, допустите. Ведь допустил же Господь, чтобы книга эта была написана и напечатана. Он сошёл к людям и умер ради них на кресте. - Я считаю нравственность самой прочной, если не единственной основой счастья любого народа, самым верным залогом его долговечности - так неужели я потерплю, чтобы кто-то распространял убеждения, которые развращают и ослабляют нравы? - Да, потерпите. - Неужели ради дерзких речей неистового фанатика я поступлюсь нашими обычаями, законами, порядками, самыми святыми вещами на земле, безопасностью монарха, спокойствием граждан? - Не спорю, это нелегко, но вы к этому придёте. Рано или поздно вы к этому придёте и будете сожалеть, что прежде вам не хватало смелости на подобный шаг".
Не могу сказать, что он однозначно неправ в вопросах цензуры, но тут надо учитывать, что самая страшная, самая опасная книга, которая ему пришла в голову, - это "Персидские письма" Монтескьё. О подлинном литературном и моральном дне Дидро то ли не знал, то ли умолчал, поэтому распространять его взгляды на вообще все книги я бы не стала.
Зато он однозначно прав в оценке эффективности государственного запрета на издание определённых книг

Соглашусь, пожалуй, с Дидро в вопросе наследования авторских прав и отношения к ним, как к любой другой собственности: волю почившего автора в данном вопросе нужно соблюдать, нравится это живым потомкам или нет. "Вероятно, в моих интересах было бы не лишать моих детей - коим богатства от меня достанется ещё меньше, чем славы, - малопочтенной возможности ограбить моего издателя после моей смерти. Но если однажды они падут так низко, что примутся искать в этом несправедливом деле поддержки властей, значит, все чувства, которые я им внушал, погасли в их сердцах, коли ради денег они готовы попрать самые святые основы гражданских законов о собственности".
Ну и чтобы завершить тему издательской меркантильности: "Умственный труд и так приносит очень малый доход. А если дохода и вовсе не будет, кто же захочет размышлять?".
И казалось бы, всё плохо в издательском мире - было, есть и будет. Но. Есть в книгоиздании ещё одна вещь, которая не меняется, - и я уверена, что до тех пор, пока мы читаем книги, она не изменится никогда. Издавать умные книги на узкую тему опасно, основательно готовить их и использовать хорошую бумагу дорого, находить людей, которые сумеют составить толковое предисловие, а то и комментарии, сложно, - и тем не менее всегда есть издательства, которые этим занимаются. Парадокс в том, что само издание письма Дидро служит тому примером. Семьсот экземпляров отборного эстетского риска - и туда же выпущенные тем же "Грюндриссе" пятьсот экземпляров "Идеальных поломок", тоненького сборника очерков немецкого философа о жизни, преимущественно о жизни в Италии.
Это издание - оно как манифест всей индустрии. Смотрите, дескать, как нам сложно и сколько потерь мы несём веками, но есть ещё люди, которые любят книги, а значит, мы не сдаёмся, борьба продолжается.
"Письмо о книжной торговле" - издание не дешёвое. Но я так считаю: лучше отдать семьсот рублей за одну маленькую книжку, выпущенную ответственными энтузиастами, чем за две (а то и полторы с нынешними ценами) жирные ширпотребные халтуры от какого-нибудь "Эксмо". Вообще этого Нидхёгга кормить в принципе не следует, ну да это тема для отдельной серии постов.